ИНТЕРВЬЮ ПОСТОЯННОГО ПРЕДСТАВИТЕЛЯ РФ ПРИ НАТО К.В.ТОЦКОГО ИТАР-ТАСС "ПОДОЗРИТЕЛЬНОСТИ ВСЕ МЕНЬШЕ, ГОТОВНОСТИ К СОТРУДНИЧЕСТВУ ВСЕ БОЛЬШЕ"

"В работе на натовском направлении я все больше ощущаю, что смогу принести немалую пользу России для обеспечения более высокого уровня ее безопасности. В этом плане обстановка меня радует: в контактах с представителями НАТО, включая самый высокий уровень, подозрительности все меньше и меньше, все больше и больше готовности к сотрудничеству"... Так оценил первые итоги своей работы в Брюсселе на посту Постпреда России при Североатлантическом альянсе генерал армии К.В.Тоцкий в интервью корреспонденту ИТАР-ТАСС А.Кондрашову.

Вопрос: Константин Васильевич, прошло 100 дней Вашей службы на новом месте. Это повод подвести первые итоги, рассказать о впечатлениях и планах на будущее. Как Вас встретили в НАТО, какой Вам показалась атмосфера в аппарате штаб-квартиры и среди делегаций стран-членов применительно к российскому направлению, что запомнилось в ходе проведенных встреч?

Ответ: Прежде всего отмечу благожелательность как лично ко мне и сотрудникам представительства, так и общую заинтересованность в сохранении хороших рабочих отношений с Россией. И не только в сохранении, но и в их углублении, конкретизации, поиске новых форм, достижении практического эффекта.

Что касается конкретных стран, то, как и прежде, активно на российском направлении работают Великобритания, Италия, Германия, Франция, а в последнее время и Польша.

Очень плодотворно складываются отношения с американской миссией.

Вопрос: Сейчас многим бросается в глаза не только очевидный разброд в альянсе, но и некоторая неразбериха, связанная с предстоящим уходом Джорджа Робертсона, кадровые перестановки, этакое "междувластие". Не сказывается ли это на планах совместной работы. И, к слову, почему лорд Робертсон уходит на явно непрестижное место в какой-то британской компании?

Ответ: Решение Робертсона рассматриваю как его личное решение, комментировать это не совсем корректно. Могу лишь сказать, что очень многие послы в НАТО выражали сожаление в связи с его объявленным уходом и выражали озабоченность затянувшимися поисками новой кандидатуры.

Что касается работы НАТО, то Совет альянса функционирует четко, все программы выполняются, в полном объеме действует и Совет Россия-НАТО. Так что никакого "междувластия" или анархии я не почувствовал.

Вопрос: С именем Робертсона связаны исторические подвижки в отношениях России и НАТО. Чего Вы ожидаете от нового генерального секретаря Яаапа де Хооп Схеффера, будет ли сохранена позитивная преемственность?

Ответ: Мы твердо надеемся на продолжение курса.

Вопрос: Будучи действующим председателем ОБСЕ, он все же приложил руку к планам проведения какой-то надуманной миротворческой операции в Приднестровье?

Ответ: Что касается этой операции, то не только у российской стороны, но и у моих западных собеседников она вызывает недоумение. С кем бы я не говорил в НАТО, никто о ней толком ничего не знает, все отсылают в Евросоюз, мол, это его затея. Насколько мне известно, пока перед НАТО никто таких задач по Приднестровью не ставил.

Хотя планы операции в Приднестровье вызывают у нас очень серьезные опасения, поскольку она, образно говоря, может разморозить этот конфликт. Люди там уже больше 10 лет живут в мире, свободно перемещаются, начался процесс политического урегулирования. И вдруг появляются какие-то международные силы. По-моему сейчас важнее помощь Кишиневу и Тирасполю на переговорах, а не приход иностранных штыков.

Вопрос: Сейчас между Россией и НАТО реализуются, наверное, уже десятки совместных проектов - военно политических, технических, миротворческих, по обмену опытом и т.д. Какие из них наиболее важные? Где есть существенное продвижение? Какие новые возможности выявились в последние месяцы?

Ответ: Я бы выделил совместную разработку систем противоракетной обороны театра военных действий, сокращенно ПРО ТВД. Это ведь очень чувствительная область для обеих сторон, это высокие технологии, это самые секретные системы, но сейчас мы пытаемся сложить их вместе, сделать совместимыми в автоматизированном режиме, чтобы они управлялись с единого командного пункта, давали воздушную обстановку на единые мониторы для анализа и контроля... Все это говорит о том, что мы очень широко шагнули навстречу друг другу в военно-технической области и в плане доверия.

В области гражданского чрезвычайного планирования и реагирования есть прогресс. При этом российская сторона готова к существенному расширению сотрудничества. Мы буквально сегодня готовы представить список сил и средств для совместного использования в едином координационном центре реагирования на чрезвычайные ситуации. Правда, центр мы создали, а с реагированием пока неважно. Когда этим летом горели леса во всей южной Европе, нам приходилось по старинке запрашивать разрешения на пролет противопожарных самолетов и вертолетов у каждой страны и ждать неделями... Пора подписывать какой-то общий документ, облегчающий переброску помощи в случае необходимости.

Еще одно многообещающее направление - сотрудничество ученых и военных обеих сторон в такой специфической области экологии, как очистка и рекультивация территории, занятой в прошлом военными городками, базами, полигонами. РФ и НАТО создали совместную рабочую группу, которая действует весьма продуктивно. А всего сейчас на постоянной основе работает порядка 15 таких совместных групп и комитетов.

И еще хочу выделить миротворчество. Очень перспективное направление. Мы как-то упускаем из виду, что российские наблюдатели сейчас участвуют в 11 миротворческих операциях во всем мире по линии ООН, ОБСЕ. Россия могла бы и дальше расширять это участие.

Вопрос: Но недавно мы ушли из Боснии и Косово?

Ответ: Россия не ушла, а вывела свои воинские контингенты. Но как-то все забывают о том, что и в Боснии, и в Косово остались наши сотрудники МВД, наши пограничники.

Только в Косово сейчас работает 136 наших офицеров. Вспомните, поначалу международный воинский контингент в Косово насчитывал 45 тысяч человек, а до конца этого года он будет сокращен до 15 тысяч. Нет необходимости в сохранении присутствия там такого количества военных.

Кстати, содержание только воинских контингентов на Балканах обходилось России в 28 миллионов долларов.

Вопрос: Как обстоит дело с финансированием с нашей стороны взаимодействия с НАТО? Заложены ли какие-либо средства в бюджете 2004 года на эти цели? И, одновременно, может ли Россия рассчитывать на какие-либо средства от НАТО. Я имею в виду, например, утилизацию противопехотных мин, химического оружия, АПЛ?

Ответ: Этим летом наше постпредство сделало заявку на финансирование Совета Россия-НАТО в 2004 году с учетом проведения совместных учений, встреч экспертных групп, других мероприятий. И результат получен обнадеживающий. Чуть ли не на порядок больше, чем в текущем году. Только по линии Минобороны нам выделяется 500 тысяч долларов. В текущем году было только 140 тысяч. Возрастет и финансирование по линии МИД РФ.

Правда, по линии сотрудничества с НАТО сейчас задействовано около наших 20 министерств и ведомств. А это самое слабое звено. Поскольку финансирование их связей с НАТО идет по статье "международная деятельность" и им приходится укладываться в эти скромные лимиты. Но с 2005 года мы рассчитываем получить уже целевое финансирование всех совместных проектов, проведения совместных учений, поездок экспертов. Иными словами, все задействованные по линии НАТО министерства и ведомства начнут получать целевое финансирование.

У альянса, кстати, есть программа "Партнерство ради мира" /ПРМ/, на которую выделяются определенные средства.

Рассчитываем внимательно изучить все эти партнерские программы и подумать о возможности и целесообразности использования потенциала ПРМ на направлении сотрудничества НАТО и с Россией. Раньше мы относились к ПРМ с известной степенью негативизма, так как считали его программой содействия странам, собирающимся вступать в НАТО. Однако этими программами активно пользуются и государства, которые в альянс вступать не собираются. Например, Швеция. Мне недавно шведский посол сообщил, что его страна получает солидную отдачу от программы "Партнерство ради мира".

По ликвидации химического оружия, утилизации АПЛ нам страны НАТО помогают в двустороннем плане. Что касается минного оружия, то мы пока не можем от него отказаться. По моему личному ощущению, нужно еще несколько лет. Отказ от минных заграждений осложнит охрану границ, причем, наиболее опасных участков - в Чечне, Ингушетии, Таджикистане.

Вопрос: Есть ли какие-либо новые договоренности в связи с расширением НАТО на Восток в плане обязательств альянса не размещать военную инфраструктуру на территории новых стран? Как мы оцениваем намерение американцев перевести часть своих баз из Германии в Восточную Европу? Чего в целом нам можно ожидать от расширения НАТО на Восток?

Ответ: Я считаю, что к этой трансформации, как чисто американских, так и натовских сил, надо подходить спокойно и объективно. Альянс сокращает и перестраивает свои группировки, нацеленные прежде на большую войну с Советским Союзом, с Варшавским Договором. Надо, по-моему, радоваться, что высшее американское и натовское командование понимает ненужность этих прежних гигантских армад, нецелесообразность содержания баз и группировок. Они не видят военной угрозы со стороны России и хотят провести перегруппировку. Правда, окончательных решений по переводу части американских сил в Восточную Европу пока не принято.

Но я считаю, что при принятии таких решений надо было бы провести консультации с Россией. В рамках наших программ по совместной оценке общих угроз. Вы, наверное, слышали, что мы вместе с НАТО уже подготовили несколько таких документов по совместной оценке угроз: воинским контингентам на Балканах, наземной инфраструктуре от атак гражданских самолетов и, наоборот, об угрозах гражданских самолетов от ударов с земли, сейчас идет работа над документом об оценке угроз от распространения оружия массового поражения.

Поэтому логично провести сходные консультации по новым угрозам для новых группировок НАТО в Восточной Европе. И надо ли эти новые группировки разворачивать на восток? Или все же на юг, юго-восток?

Я ставил такие вопросы, особенно применительно к странам Балтии, но мне отвечают, что такого решения нет. И действительно, натовской стороне очень трудно объяснить, почему в спокойном регионе Балтийского моря планируется наращивать военное присутствие. Главком сил НАТО в Европе американский генерал Джеймс Джонс мне сказал, что в странах Балтии могут быть созданы центры подготовки каких-то категорий военнослужащих и возможных тактических учений до батальонного звена. Но никакого развертывания военных баз, по его словам, в странах Балтии не планируется.

Вопрос: Так что же нам мешает обсудить вопрос о перемещении американских баз на Восток Европы в одном из таких документов об оценке угроз?

Ответ: Это не совсем корректно ставить так вопрос: где вам иметь базы, а где не иметь. Это все же внутреннее дело альянса. Мы ставим вопрос иначе: если мы не противники, если мы говорим, что у нас есть общие угрозы безопасности, стабильности, то почему бы не проконсультироваться с Россией на этот счет?

Вопрос: На недавнем совещании президента Путина с военачальниками прозвучала мысль о том, что мы намерены следить за трансформацией НАТО, что если и в дальнейшем сохранится антироссийская направленность военного планирования альянса, то это потребует изменения ядерной стратегии России. Как объяснить этот неожиданный поворот?

Ответ: Я не очень понимаю, почему СМИ акцентировали внимание именно на этой теме. Президент ведь говорил прежде всего о сотрудничестве, взаимодействии с вооруженными силами других государств, об участии в миротворческих операциях. Была выражена надежда, что НАТО избавится от последних рудиментов прошлого, которые уже осознаны, но пока не закреплены документально в политике, в военном планировании. Я считаю, что не только странам НАТО, но и России надо многое пересмотреть, чтобы сделать необратимым процесс превращения России и НАТО из противников в партнеров и даже союзников.

Если мы добьемся этих целей, то сэкономим многие миллиарды долларов, повысим уровень собственной безопасности, имея минимально необходимый, но достаточный оборонный потенциал.

Вопрос: Какие еще "болевые точки" отягощают взаимные отношения? По Приднестровью ответ дан. Что нас еще беспокоит и тревожит?

Ответ: Нерешенный вопрос о ратификации ДОВСЕ - Договора об ограничении вооруженных сил в Европе. Ни одна страна НАТО не ратифицировала этот договор. В Римской декларации при создании Совета Россия-НАТО адаптированный ДОВСЕ был назван краеугольным камнем безопасности евроатлантического региона. Но этот камень как-бы завис...

Вопрос: А в чем причина нежелания стран НАТО его ратифицировать?

Ответ: Это увязывается с принятыми на Стамбульском саммите ОБСЕ в 1999 году обязательствами России по военным базам в Грузии и по Приднестровью. Хотя Запад признает, что совместные обязательства России и Грузии юридически не связаны с ДОВСЕ, но в политическом плане он хочет, чтобы ратификация странами альянса была увязана с подписанием российско-грузинского соглашения о сроках пребывания российских баз в Грузии и полным выводом наших войск из Приднестровья. Мы же считаем крайне важным запустить как можно скорее действенный механизм ДОВСЕ, совместить его с процессом выполнения российско-американского Договора о сокращении стратегических наступательных потенциалов.

Вопрос: Как мы взаимодействуем после принятия альянсом командования силами ИСАФ в Афганистане? Чего просит у нас НАТО, чем мы согласны помочь? Каковы, на ваш взгляд, перспективы расширения иностранного военного присутствия в Афганистане? Сознает ли альянс необходимость пресечения наркопотока, помощи России в этом среднеазиатском регионе?

Ответ: Мы еще в начале этого года передали в НАТО наши предложения о содействии. Но единственной была просьба о германском транзите. Мы ее удовлетворили. Других просьб не поступало. Правда, развивается процесс обмена разведданными. Именно с НАТО.

Что касается наркопотока, то эта тема заслуживает отдельного разговора. Хотя бы потому, что пока не видно путей решения этой острейшей для всего мира проблемы. Что-то выделяется по двусторонней линии - от Японии, от Великобритании, но это крайне недостаточно. А годовой оборот наркотрафика доходит уже до 25-30 миллиардов долларов. При этом 8-10 миллиардов оседает в России, а в Европу идут остальные 20 миллиардов.

Меня крайне удивляет пассивность Европы и Запада в целом в борьбе с этим злом. Хотя я вижу тактическую сложность проблемы. Полевые командиры - это ведь те же наркобароны. Если начать уничтожать маковые плантации, заводы по переработке - это повлечет их ожесточенное сопротивление, создаст угрозу для западных контингентов в Афганистане. Но все же я считаю абсурдным взрывать пещеры, где якобы прячется Бен Ладен, и оставлять нетронутыми заводы по переработке. Ибо наркотики – это не просто деньги, это и политика и оружие. Всем известно изречение того же Бен Ладена, что "в борьбе с неверными мы утопим Европу в наркотиках".

А наркотики - это то же оружие массового поражения, оно уничтожает десятки тысяч человек. Человек, начавший потреблять героин, живет, по данным медиков, лишь от трех до пяти лет.

В НАТО созревает интерес к этой проблеме. На июльском заседании Совета Россия - НАТО я выступил по ней. В итоге Джордж Робертсон предложил посвятить борьбе с наркотрафиком из Афганистана отдельное заседание Совета.

Но в целом я с горечью воспринимаю отношение Запада к проблеме наркотиков в Афганистане. Когда выступаешь, приводишь данные, то все с интересом слушают, записывают.

Но затем говорят о необходимости создания пояса безопасности вокруг Афганистана, укреплении режима на границах. Конечно, и это надо делать. Но остановить наркопоток можно только путем уничтожения заводов и плантаций в Афганистане. Если в 1992 году там производилось всего 200 тонн опия-сырца, то в будущем году - уже 5 тысяч тонн.

Вопрос: 10 сентября у Вас была встреча с Президентом Путиным. Какие задачи были поставлены на ней, на что обращено главное внимание, какая помощь обещана?

Ответ: Президент вызвал меня в Москву, заслушал доклад о состоянии работы, о перспективах по различным направлениям сотрудничества, встреча проходила с участием министра обороны. Президент еще раз подчеркнул важность этого направления внешнеполитической деятельности России. И я, и представители Министерства обороны и МИД ощутили, что он держит на личном контроле это направление работы, вообще все аспекты общеевропейской политики.

Вопрос: Может быть, были какие-нибудь памятные фразы, советы, напутствия?

Ответ: Самая памятная для меня фраза президента, которую можно рассматривать и как напутствие, прозвучала раньше, при назначении меня на должность постпреда. "НАТО - это всерьез и надолго. Мы должны не соперничать, а сотрудничать друг с другом», - сказал президент.

По-моему, это концентрированное выражение его видения НАТО не как блока, направленного против России, а организации, с которой в современных условиях нам можно и нужно быть вместе.

Вопрос: А в личном плане? Вы довольны, что приехали в Брюссель?

Ответ: Конечно жалко, что пришлось уйти с любимой работы, покинуть мои родные погранвойска. Но в работе на натовском направлении я все больше ощущаю, что смогу принести немалую пользу России для обеспечения более высокого уровня ее безопасности при все меньших затратах на оборону.

В этом плане обстановка меня радует: в контактах с представителями НАТО, включая самый высокий уровень, подозрительности все меньше и меньше, все больше и больше готовности к сотрудничеству.

Есть, конечно, нюансы: мы хотим взять что-то больше для России, Запад соответственно для себя. Но в поиске этих форм можно находить направления обоюдно выгодные.

Есть понимание, что начатое сотрудничество мгновенного эффекта не даст, нужны годы и годы. Очень высоко ценю царящий в НАТО уважительный тон. На всех уровнях не услышишь никаких упреков, поучений, наставлений. Даже при обсуждении уже упоминавшихся проблем с ДОВСЕ я не почувствовал какого-то давления или недовольства.

Вопрос: Каков рабочий ритм нашего постоянного представительства при НАТО, увеличился ли дипломатический состав, расширился ли круг задач, есть ли планы создать филиал непосредственно в штаб-квартире НАТО?

Ответ: Дел и задач, как видите, немало, каждый день и у меня, и у большинства сотрудников постпредства рабочие встречи с представителями альянса, много аналитической, организационной работа. Штат постпредства и главного военного представительства при НАТО тридцать с лишним человек, включая технический состав. Считаю важным, чтобы прибывающие дипломаты имели опыт работы, военно-дипломатической, переговорной, чтобы приезжали в Брюссель именно работать, а не учиться. Я в целом признателен и МИДу и Министерству обороны за командируемые в миссию при НАТО кадры.

Что касается нашего присутствия непосредственно в штаб-квартире альянса, то вскоре мы получим там три кабинета.

Кстати, рабочие помещения в НАТО российской стороне были отведены еще в конце 90-х годов. Однако после военной акции НАТО в Югославии в 1999 году мы, как известно, свернули взаимодействие и покинули штаб-квартиру. Воссоздание там наших офисов, конечно, упростит работу, хотя центр тяжести будет по-прежнему в новом здании нашего посольского комплекса на Авеню де Фре.