Интервью заместителя Министра иностранных дел России С.А.Рябкова МИЦ «Известия», 24 июня 2025 года

Вопрос: 22 июня США нанесли удары по ядерным объектам Ирана. По Вашему мнению, как это повлияет на ситуацию на Ближнем Востоке и режим ядерного нераспространения?

Ответ: На режим ядерного нераспространения это событие уже оказало самое негативное воздействие. Страна, являющаяся не только постоянным членом Совета Безопасности, но и депозитарием ДНЯО, нанесла целенаправленный удар по трем ядерным объектам. Они долгое время находились под гарантиями Международного агентства по атомной энергии (МАГАТЭ). Я хочу обратить внимание, что МАГАТЭ не фиксировало в Иране переключение ядерного материала или ядерной деятельности на так называемые незаявленные цели.

И все те вопросы, которые у международного сообщества когда-то имелись к ядерной программе Ирана, были официально и полностью закрыты в 2015 году параллельно с заключением Совместного всеобъемлющего плана действий (СВПД) по иранской ядерной программе. После этого администрация Трампа в 2018-м в одностороннем порядке вышла из СВПД, а в 2025 году в ходе второго срока пребывания у власти эта администрация приняла решение о нанесении неспровоцированных военных ударов по важным объектам ядерной инфраструктуры. Таким образом, оказались подорваны многолетние усилия в направлении восстановления доверия к иранской ядерной программе.

И на сегодня мы имеем качественно новую ситуацию. Я думаю, у многих стран возникают вопросы в целом, чего стоят их обязательства перед МАГАТЭ и как в этой ситуации им дальше себя позиционировать, коль скоро, что называется, по праву сильного кто-то может решить применить методы воздействия отнюдь не дипломатические для достижения собственных целей.

Вопрос: Может ли Россия сыграть посредническую роль в урегулировании этого противостояния?

Ответ: Роль России в этом вопросе, безусловно, конструктивная. Мы не видим альтернативы политическим и дипломатическим решениям любых проблем. И в нынешней ситуации обращаемся к сторонам с призывом не идти на эскалацию, но при этом признавая, что действия Ирана полностью укладываются в право этого государства на самооборону. Мы считаем, что необходимо прекратить силовые акции, и адресуем этот призыв Вашингтону и Западному Иерусалиму.

Не секрет, что на протяжении долгого времени израильские власти отрицали то, что было зафиксировано по линии МАГАТЭ и признано международным сообществом, и настаивали на военном компоненте иранской ядерной программы. В итоге мы получили ситуацию огромного нового кризиса, пожара на Ближнем Востоке. Сейчас только дипломатия, только политика, о чем, кстати, говорят мировые лидеры, может сказать свое веское слово.

Россия традиционно предлагает креативные политические решения, схемы, модели на всем протяжении последнего отрезка времени, вплоть до американских ударов. Президент Российской Федерации находится в прямом непосредственном контакте со всеми участниками. Мы предлагали варианты, свою посредническую функцию и роль. Это всё, безусловно, отражение нашего принципиального подхода, эти предложения на столе.

Вопрос: А если говорить о СВПД, по Вашему мнению, еще остается шанс на переговоры по этому вопросу или сделку больше невозможно восстановить?

Ответ: Я не вижу сейчас условий для восстановления СВПД. Но это не равнозначно отказу от дипломатии, совсем наоборот. Именно сейчас нужно удвоить усилия для выхода на некие решения, которые помогли бы стабилизировать ситуацию. Мы видим, что на этот счет говорят в Тегеране. Мы понимаем логику и аргументацию наших иранских друзей. Конечно, остановка ударов, отказ от дальнейшей эскалации с противоположной стороны – это безусловная предпосылка для рассмотрения иранскими коллегами политико-дипломатической опции.

Вопрос: С начала года президенты РФ и США имеют регулярные телефонные контакты. Есть ли промежуточные итоги диалога о нормализации отношений? В каком направлении диалог Москвы и Вашингтона продолжится дальше?

Ответ: Промежуточные итоги есть, они неплохие. Мы сняли наиболее острые, кричащие проблемы в двустороннем досье, касающиеся виз и делегационных обменов. Нормализовали в значительной мере финансовое обслуживание наших загранучреждений в обеих странах. Но это, что называется, вершина айсберга. На фоне того, что происходило в годы, когда у власти в Вашингтоне находился Джо Байден, конечно, шаг вперед сделан значительный, но он абсолютно недостаточен для того, чтобы сказать, что мы реально продвинулись к нормализации отношений с США.

Над этим нужно работать дальше. Мы думаем, что третий раунд двусторонних консультаций по «раздражителям», как мы их называем, должен состояться в обозримой перспективе. Время и место подлежат согласованию, над этим будем работать. Но важно, что и американская сторона признает необходимость продолжения этих усилий.

Среди более крупных вопросов, которые у нас на переднем плане, – это императив возвращения российской государственной собственности, защищенной дипломатическим иммунитетом, которая была противозаконно арестована прежними администрациями. Конечно, нужно восстанавливать прямое авиасообщение, там немало наслоений, сложных моментов, с которыми нужно разбираться.

Есть другие сюжеты в повестке дня, и я думаю, что объем двустороннего досье, которое сейчас открыто и подлежит проработке, – это тоже знак того, что мы все-таки постепенно сдвигаем с места двусторонний диалог и работаем скорее по конструктивной повестке дня, а не только обвиняем друг друга и множим проблемы. Это, как я надеюсь, все-таки остается больше в прошлом.

Вопрос: Развивается ли диалог с США по стратегической стабильности, прежде всего по будущему СНВ-3 (Договор о мерах по дальнейшему сокращению и ограничению стратегических наступательных вооружений), который истекает в феврале 2026 года?

Ответ: Нет, такого диалога нет. И мы не слышали от нынешней команды в Белом доме никаких конкретных идей на этот счет. Но со своей стороны дали понять американцам, что прогресс к большей нормальности в отношениях явно недостаточен для того, чтобы мы рассмотрели вопрос о возобновлении диалога о стратегической стабильности. Так что по мере приближения 5 февраля, срока формального истечения действия ДСНВ, который, как известно, приостановлен нами в силу понятных причин, мы можем, я думаю, оказаться в ситуации, когда дальнейшая перспектива будет определяться не за переговорным столом, а путем суверенных политических решений в Москве и Вашингтоне.

Здесь важно не оказаться в ситуации неуправляемой, неконтролируемой гонки вооружений. Я думаю, всем понятна та позиция, из которой исходим мы и на чем мы базируемся в своих решениях и действиях. Эта позиция неоднократно излагалась Президентом Российской Федерации: мы не дадим втянуть себя в дорогостоящую гонку вооружений, но при этом наши интересы безопасности и в этой сфере тоже будут стопроцентно обеспечены.

Вопрос: В период первого срока администрация Трампа покинула Договор о ликвидации ракет средней и меньшей дальности (ДРСМД). По Вашему мнению, какова вероятность размещения таких ракет США в Европе и Азиатско-Тихоокеанском регионе?

Ответ: Покинула, причем сделала это под абсолютно надуманным предлогом. Еще при администрации Обамы мы начинали диалог с Вашингтоном по ДРСМД и на протяжении нескольких лет предлагали американцам рассмотреть креативные решения того, как снять их озабоченности в этой сфере. Но не сработало. А не сработало по той причине, что американцам эти системы оказались нужны. И они без них чувствовали себя в ситуации ограниченной опциональности в военной сфере. Прежде всего, в противостоянии со стратегическим противником. Так, наверное, можно говорить обобщенно. А если говорить более конкретно – в противостоянии с нами и Китайской Народной Республикой. При Байдене мы видели весьма тревожные сообщения и решения о размещении таких систем якобы на ротационной, а по факту на постоянной основе в нескольких регионах мира.

Ничто не свидетельствует о том, что при Трампе эти решения пересмотрены или отменены. Поэтому надо исходить из того, что они будут реализованы. И мы в нашем внешнеполитическом планировании и военном планировании, могу сказать, хотя не занимаюсь этим впрямую, исходим из данной реальности. Односторонний мораторий на развертывание таких систем, который был объявлен Президентом Российской Федерации, с учетом складывающейся ситуации утрачивает актуальность. Он действует, но ситуация размывает основу его действия. Поэтому, если будут реализованы заявленные ранее планы и намерения американской стороны, мы будем вынуждены рассматривать вопрос о принятии компенсирующих мер.

Вопрос: То есть возможна отмена этого моратория в будущем?

Ответ: Ничто нельзя исключить.