Перевод с английского

Действительно рад быть здесь уже в третий раз. Благодарю вас за приглашение. Если мои комментарии будут полезны, я считаю, это в наших общих интересах. Предыдущие ораторы наверняка уже очертили проблемы, стоящие сегодня перед Ближним Востоком и Средиземноморьем - это и миграция, и вспышка терроризма, который необходимо победить. Мы идем к этой цели в Сирии, однако, это не значит, что будет положен конец терроризму в регионе в целом и за его пределами. Нам всем необходимо бороться с такими угрозами и вызовами, как нелегальные потоки оружия, свободное перемещение боевиков и террористов из других стран через Ливию и некоторые другие страны в Сахаро-Сахельский регион. Нам нужно реагировать на эти вызовы. Но при этом мы ни в коем случае не должны забывать, с чего все началось.

Все эти проблемы региона, этот «хаос», как Вы охарактеризовали обстановку в регионе, стали результатом внешнего вмешательства, попыток геополитического инжиниринга под лозунгом борьбы  с диктаторами. Свергли С.Хусейна — и сами видите, что сейчас творится в Ираке. Те, кто убил (другого слова не найти) М.Каддафи, грубо нарушили резолюцию Совета Безопасности об установлении бесполетной зоны. Свергли и этот авторитарный режим,  и что стало с Ливией? Сейчас уже ходят разговоры о том, что восстановить государственность этой страны практически невозможно.

Нужно понимать, что когда мы говорим о таких проблемах, как миграция, нелегальные потоки оружия, терроризм, нам нужно следить за тем, чтобы не повторять ошибок прошлого, вернее, не позволять никому совершать впредь подобные ошибки - губить целые страны ради весьма сомнительных перспектив, навязывать свои ценности, свой образ жизни народам, у которых своя культура, свои традиции. Я считаю, это безответственно. Мы не хотим, чтобы еще один регион превратился в «посудную лавку», где вся посуда оказалась перебита.

На этом я остановлюсь и с удовольствием послушаю ваши комментарии. Я уверен, что предыдущие ораторы уже достаточно полно описали свое отношение к происходящему, и мне не хотелось бы повторяться. Давайте перейдем к общению в интерактивном режиме.

Вопрос: Благодарю вас, г-н Министр, за то, что Вы согласились построить нашу дискуссию таким образом, чтобы мы смогли обменяться мнениями. Как Вы сказали, у нас здесь уже состоялся ряд выступлений, и докладчики рассказывали, каждый со своей точки зрения, о том, что сегодня происходит на Ближнем Востоке. В своем вступительном слове Вы намекнули, где, по Вашему мнению, следует искать корни тех проблем, с которыми мы сегодня сталкиваемся. Если можно, я хотел бы теперь сделать шаг вперед в нашей дискуссии. Вы намекнули, что корни…

С.В.Лавров: Нет, я не намекнул. Я открыто их перечислил.

Вопрос: Вы четко изложили свои взгляды по данному вопросу. Можно теперь попросить Вас обрисовать каким России видится будущее Ближнего Востока?  К чему вы стремитесь?

С.В.Лавров: Мы хотим видеть на Ближнем Востоке мир, стабильность, условия для развития, открытость внешнему миру. Кроме того, мы хотим, чтобы продолжалась вековая традиция, при которой различные этнические и конфессиональные группы живут бок о бок. Для нас очень важно будущее христиан на Ближнем Востоке. Эта группа населения пострадала, наверное, больше всего в ходе нынешнего кризиса. Безусловно, нам хотелось бы, чтобы все страны Ближнего Востока, включая Ирак, Сирию, Ливию и всех остальных, сами решали, как им жить. Безусловно, необходимо урегулировать палестинскую проблему на основании всех тех решений, которые были приняты уже давным-давно, на основании прямой договоренности между израильтянами и палестинцами о создании жизнеспособного палестинского государства при условии обеспечения безопасности всех стран региона, в том числе, безусловно, и Израиля. Вот таким, в общем и целом, нам хотелось бы видеть Ближний Восток.

Вопрос: Как перейти от нашей нынешней ситуации к той картине, которую Вы нарисовали?

С.В.Лавров: Для начала необходимо преодолеть последствия крайне безответственного и жестокого вмешательства сначала в Ираке под совершенно надуманным предлогом (сегодня уже всем известно),  затем в Ливии. Как я уже сказал, в случае с Ливией был грубо нарушен мандат Совета Безопасности ООН, предусматривавший создание бесполетной зоны. Потом была попытка сделать то же самое с Сирией. Так что теперь необходимо преодолеть последствия этой совершенно безответственной и неприемлемой политики.

Если говорить про Сирию, то там нам необходимо двигаться в сторону инклюзивного национального диалога между всеми сирийцами. То же самое можно сказать о Ливии и об Ираке. Инклюзивный национальный диалог, на мой взгляд, необходим в каждой стране, если мы хотим найти политическое решение.

Что касается миграции, то на днях, насколько я понимаю, в Абиджане прошел саммит стран Европейского союза и Африканского союза. Давайте подождем и посмотрим, может быть, им удастся предложить какие-то идеи, которые окажутся рабочими и полезными с практической точки зрения.

Я сегодня встречался с Премьер-министром Италии П. Джентилони и Министром иностранных дел А. Альфано. Мы высказали поддержку намерению Италии, которая в следующем году будет председательствовать в ОБСЕ, вынести на повестку дня вопросы миграции и сделать это одним из приоритетов. Итальянская сторона подробно изложила нам свой подход к решению этой проблемы, и мы поддерживаем это предложение.

Разумеется, нельзя забывать и о восстановлении культурного наследия. То, что делают сегодня боевики «Джабхат ан-Нусры» в Сирии и Ираке, разрушая храмы и церкви, — это удар по всей мировой цивилизации. Поэтому мы сейчас предлагаем, чтобы ЮНЕСКО активизировала свою деятельность и приступила к восстановлению Алеппо. В частности, речь идет о мечети Омейядов, которая была практически полностью разрушена.

Кроме того, нам, безусловно, необходимо значительно усилить работу в том, что касается гуманитарной помощи. Это в первую очередь касается Сирии и Йемена. Это крайне важно.

Наконец, нельзя забывать и о будущем. Необходимо восстанавливать экономику стран, разрушенных в результате войны, вернее, войн. Я считаю, что, мягко говоря, не очень корректно ставить гуманитарные программы по восстановлению социально-экономической сферы данных  стран в зависимость от требований свержения режима, как это сейчас предлагается некоторыми в отношении Сирии. Вот чем сейчас необходимо заниматься.

Кроме того, конечно, нужно сказать про разминирование. Это еще одна проблема, цель, к которой необходимо стремиться. Предстоит огромная работа в Сирии и в других странах. Нужно продвигаться по всем этим направлениям, сохраняя верность тому обязательству, которое мы все на себя приняли: уважать суверенитет, территориальную целостность, единство, многоконфессиональность этих стран. Другого пути нет. Если мы позволим, чтобы Сирия распалась на части (против чего, как мне кажется, некоторые внешние игроки не стали бы возражать), последствия для всего региона будут самыми неприятными.

Вопрос: Господин Министр, судя по итогам сочинского саммита, Россия, похоже, готова взять на себя роль лидера в урегулировании сирийского конфликта. Одновременно создается такое впечатление, что она на данный момент является единственной державой, поддерживающей контакты со всеми основными игроками в этом регионе. Не хочет ли Россия сделать мирный процесс намного более структурированным, в частности, взяв на себя функции посредника между некоторыми странами региона,  скажем, между Ираном и Саудовской Аравией, которые в сирийском вопросе настроены очень конфронтационно? Москва в этой ситуации могла бы помочь выработать какое-то общее соглашение по этому вопросу. Не  считает ли Россия нужным остаться в этом регионе, чтобы проконтролировать выполнение условий этого соглашения и не допустить возвращения ИГИЛ? Ведь в таком случае все может снова развалиться.

С.В.Лавров: Во-первых, мы не стремимся играть лидирующую роль ради того, чтобы нас воспринимали как лидера. Наши вооруженные силы находятся в Сирии по официальной просьбе законного правительства страны, которая является членом ООН. В сентябре 2015 года Правительство Сирии обратилось к нам с просьбой о помощи, чтобы сирийское государство не оказалось захвачено игиловцами. ИГИЛ на тот момент подошел вплотную к Дамаску и контролировал бóльшую часть сирийской территории. «Джабхат-ан-Нусра» также захватила определенную территорию.

Я считаю, нам удалось добиться серьезных результатов. ИГИЛ на сегодняшний день практически полностью разгромлен. Операция на восточном берегу Евфрата продолжается. Мы должны сосредоточиться на поддержке тех, кто сегодня борется с террористами в Сирии, а это, в первую очередь, сирийская армия. Этим мы и занимаемся. Мы делаем это вместе с нашими иранскими партнерами, которые тоже находятся там по приглашению законного правительства. Есть и те, кто тоже сражается с террористами, но при этом явились в Сирию без приглашения. В этом есть определенная проблема. Однако, рассуждая прагматично, мы сумели выработать с Соединенными Штатами определенные договоренности. Мы начали с того, что по-английски называется deconflicting, т.е. договоренность о процедурах избежания непреднамеренных столкновений в воздухе. Это достаточно субстантивная договоренность. Нам хотелось бы, чтобы в будущем мы все, и в первую очередь Соединенные Штаты, следовали тем заверениям, которые Государственный секретарь США Р.Тиллерсон и многие другие официальные лица в Вашингтоне неоднократно давали в своих публичных выступлениях. Они говорили, что Соединенные Штаты ведут боевые действия в Сирии с одной единственной целью – победить ИГИЛ. Теперь, правда, они говорят уже немного иначе. Они говорят, что это  так, но им, возможно, придется задержаться в Сирии года на полтора-два, чтобы убедиться, что туда не вернется ИГИЛ. Мы считаем, что когда война с ИГИЛ будет закончена, все иностранные подразделения, которые находятся в Сирии не по приглашению законного правительства страны-члена ООН и не на основании резолюции Совета Безопасности ООН (поскольку такой резолюции не существует), будут обязаны покинуть страну.

Что касается лидерства, о котором вы говорите. Знаете, когда мы направили наши ВКС в Сирию, чтобы помочь властям этой страны в их борьбе с террористами, мы всячески поддерживали женевский мирный процесс, который проходил под эгидой ООН. Как вы наверняка помните, мы с Дж.Керри в соответствии с поручениями, полученными нами от президентов В.В.Путина и Б.Обамы, в сентябре 2016 г. подготовили пакет документов, в котором говорилось уже не просто о деконфликтинге, а о координации наших действий, включая авиаудары американской и российской авиации по террористам. Другими словами, никто не имеет право наносить удар, пока другая сторона не подтвердит, что выбранная цель – это действительно террористы. Чтобы этот документ заработал, оставалось сделать только одно – чтобы США выполнили свое обещание и отделили оппозиционные группировки, с которыми они сотрудничали, от «Джабхат-ан-Нусры». С ИГИЛ таких проблем не было, поскольку ИГИЛ держался особняком. А вот «Джабхат-ан-Нусра» постоянно смешивалась с другими группировками - какие-то отряды то вливались, то выходили из нее. Мы давно заметили (как минимум три года назад, еще с тех пор, как США создали коалицию и вторглись в сирийское воздушное пространство), что американцы щадят «Джабхат-ан-Нусру». Игиловцев они бомбили, хотя и не так активно, как нам хотелось бы, а вот «Джабхат-ан-Нусру» вообще почти не трогали.

Естественно, в своих дискуссиях с американцами мы поднимали этот вопрос. Они все отрицали, но у нас все равно было подозрение, что «Джабхат-ан-Нусру» хотят приберечь на всякий случай, если вдруг потребуется какой-то запасной вариант, план «Б», и придется использовать ее для борьбы с режимом. Сейчас такого нет, и я надеюсь, что наши постоянные контакты с американскими военными были полезными для выработки правильного понимания того, какой должна быть контртеррористическая стратегия в Сирии.

Когда администрация Б.Обамы не выполнила свое обещание и не отделила «патриотическую» оппозицию от «Джабхат-ан-Нусры», мы поняли, что по сирийскому вопросу она недоговороспособна. Тогда нам пришлось проявить прагматический подход и запустить астанинский процесс совместно с Турцией и Ираном (а это, надо сказать, не те страны, которые легко уговорить сделать что-то вместе). Мне кажется, что результаты астанинского процесса, особенно создание зон деэскалации, одна из которых учреждена совместными усилиями России, США и Иордании, позволили существенно улучшить обстановку в Сирии. Все с этим согласны. Единственное, нам нужно следить за тем, чтобы эти зоны деэскалации не были использованы как промежуточный этап на пути к расколу Сирии. К сожалению, США в одностороннем порядке создали в Ат-Танфе зону безопасности радиусом 50 км. Мы считаем, что никакой необходимости в этом нет. Внутри этой созданной в одностороннем порядке зоны безопасности находится лагерь беженцев Рукбан, который регулярно используется остатками игиловских отрядов, проникающими в эту зону извне. Мы поднимаем этот вопрос в контактах с Соединенными Штатами, и я надеюсь, что они согласятся с выводами, которые мы представили им через наших военных специалистов, о том, что необходимости в этой зоне нет, если только, конечно, они не хотят разрезать Сирию на части и создать в некоторых отдельных районах местные органы власти, лояльные по отношению к США и автономные от центрального правительства. Если у США нет таких намерений, то, я надеюсь, что нам удастся разобраться с этой ситуацией.

Мы же со своей стороны, напротив, поддерживаем механизмы национального примирения, содействуем тесным контактам между местными органами власти внутри зон деэскалации и Правительством в Дамаске. Оказывается гуманитарная помощь и т.д.

Только когда в конце декабря 2016 г. был запущен астанинский процесс, в Москве прошла встреча министров иностранных дел и министров обороны России, Ирана и Турции и было объявлено о создании нашей «тройки», наши друзья из ООН зашевелились. До этого месяцев девять в Женеве не было вообще никаких встреч. Так что в каком-то смысле астанинский процесс стал стимулом для ООН, подтолкнул Организацию к тому, чтобы не отставать и заняться делом.

В этом году точно так же была огромная пауза, пока наши коллеги из Саудовской Аравии пытались собрать различные оппозиционные группировки. В итоге им это удалось, о чем мы сегодня разговаривали с Министром иностранных дел А. аль-Джубейром. Но пока шли все эти переговоры с различными оппозиционными группировками, никакого женевского процесса не было. Зато, как только прошла встреча президентов России, Турции и Ирана (вернее, как только об этой встрече было объявлено), мой добрый друг С. де Мистура тут же назвал дату возобновления женевского процесса.

Так что эти две инициативы дополняют друг друга. Безусловно, как неоднократно заявлял российский Президент, мы хотим, чтобы решение сирийского вопроса опиралось на резолюцию 2254. Этот процесс должен проходить под эгидой ООН, необходима новая конституция, президентские и парламентские выборы под наблюдением ООН. Такова наша позиция.

Вопрос: Я бы хотел, чтобы Вы более подробно рассказали, каким будет следующий шаг после Сочи, если говорить более конкретно, как Вы планируете задействовать арабские страны, которых на встрече в Сочи не было. Как можно привлечь эти страны к окончательному урегулированию сирийской проблемы?

С.В.Лавров: В Сочи встречались три страны-участницы астанинского процесса. Причем именно в рамках астанинского процесса оппозиция начала напрямую разговаривать с Правительством, ранее такого никогда не происходило. Оппозиция, которая представлена в астанинском процессе - это та ее часть, которая сражается с правительственными войсками. До астанинского процесса оппозиция в Женеве была представлена в основном эмигрантами, которые живут в Стамбуле, Эр-Рияде, Дохе, Париже и Лондоне. А сейчас уже и вооруженная оппозиция, которая участвует в астанинском процессе, оказалась включена в делегацию на встрече в Женеве, которую, как я уже говорил, весьма успешно организовала Саудовская Аравия.

В Астане, помимо сирийского Правительства, сил оппозиции, а также трех стран-гарантов — России, Ирана и Турции — присутствуют еще некоторые страны в качестве наблюдателей - Соединенные Штаты и Иордания. Поступали запросы и от ряда других стран, которые тоже хотели стать наблюдателями, и мы в целом очень положительно восприняли эту просьбу. Однако, в итоге было принято решение, что поскольку этот процесс в любом случае связан с женевским процессом, лучше оставить астанинский процесс «компактным». Кстати говоря, в Женеве под руководством России и США была создана Международная группа поддержки Сирии (МГПС), в рамках которой состоялось несколько встреч на министерском уровне, именно в ходе которых пару лет назад была разработана резолюция 2254 СБ ООН. Эта группа больше не проводит пленарных заседаний, но в ней функционируют две рабочие группы - одна по прекращению боевых действий, а другая по гуманитарным вопросам. Эти группы собираются каждую неделю, поэтому большинство стран (если не все), заинтересованных в сирийском урегулировании, участвуют во встречах этих рабочих групп в Женеве и встречаются каждую неделю. Я не считаю, что есть необходимость создавать какие-то новые механизмы. Мне кажется, что все, кто хочет внести свой вклад, имеют возможность это сделать.

Мы хотим посодействовать успеху женевского процесса путем проведения Конгресса сирийского национального диалога. В Сочи была принята Декларация, в которой говорится, что три страны проведут консультации и согласуют список участников Конгресса. Мы рассказали спецпосланнику Генсекретаря ООН по Сирии С. де Мистуре и представителям ООН о нашей работе. Мы собираемся использовать предстоящий Конгресс, даты проведения и список участников которого еще предстоит согласовать, для содействия женевскому процессу в запуске устойчивого процесса конституционных реформ и в подготовке к выборам. 

Вопрос: Я бы хотел развить тему, которую профессор Наср поднял в своих вопросах, а Вы — в своих ответах. Нет никаких сомнений, что сирийский кризис запустил процессы, повлиявшие на весь Ближний Восток. Иран стал важным игроком в регионе. Есть напряженность в отношениях между Ираном и Саудовской Аравией. Вызывает вопросы и позиция Израиля. В регионе накопились серьезные противоречия. Какую оценку Вы дали бы этим процессам? Как можно урегулировать эти противоречия в долгосрочной перспективе?

С.В.Лавров: Мы неоднократно поднимали вопрос о разногласиях между Саудовской Аравией и Ираном — в открытых дискуссиях, общаясь с каждой из этих двух стран по отдельности. Мы указывали им на необходимость начать прямой диалог друг с другом, и готовы оказать им в этом любую поддержку. Мы очень сожалеем, что в регионе сложилась такая ситуация, когда отношения между этими двумя влиятельными странами, можно сказать, символизируют существующий в исламе раскол. Еще в 2004 г. Король Иордании Абдалла созвал встречу, на которой заявил, что всех мусульман нужно рассматривать как братьев и сестер, что все они должны были быть объединены одной религией и культурой. Тогда была принята Амманская декларация, но из этого ничего не вышло. Возможно, нужно попробовать еще раз, используя, скажем, Организацию Исламского сотрудничества. Но это уже дело наших друзей-мусульман.

Звучит совершенно нереалистично, когда некоторые говорят, что Иран нужно загнать в определенные рамки. Нельзя такие страны, как Иран или Саудовскую Аравию, загнать в рамки. У них есть свои законные интересы, и если эти страны продвигают свои интересы законным образом, то нужно принять это как данность и помогать сглаживать противоречия между интересами разных игроков в регионе. Я уже упомянул, что одной из проблем региона является палестинский вопрос. Нет никаких сомнений в том, что, найдя справедливое решение палестинской проблемы, мы «выбили» бы несколько козырей из рук тех, кто пытается вербовать террористов среди молодежи. Экстремисты рассказывают молодежи, молодым парням и девушкам, что ООН обвела палестинцев вокруг пальца - 70 лет назад им обещали собственное государство, но они его так и не получили. Эта проблема играет на руку экстремистам в регионе, дает вербовщикам дополнительный аргумент для привлечения новых членов в свои ряды.

Кстати, раз уж речь зашла об экстремистах. Как я уже говорил, причины этого кризиса, его «корни» уходят в попытки внешнего вмешательства, относительно которого имеются неоспоримые факты (в отличие от некоторых других «вмешательств»). Незадолго до того как администрация президента Б.Обамы ушла из Белого дома, она провела в помещении ООН — не под эгидой ООН, а физически на территории Организации — встречу, на которую они пригласили те страны, которые хотели пригласить. В ходе этой встречи они заявили о необходимости создания новой концепции борьбы с насильственным экстремизмом.

Кстати, это очень интересная история. Секретариат ООН еще при предыдущем Генеральном секретаре по собственной инициативе, без каких-либо запросов со стороны Генеральной Ассамблеи или других органов, написал отчет, посвященный борьбе с насильственным экстремизмом. Если вкратце, то американская концепция звучала следующим образом: диктаторы и авторитарные правители теряют связь со своим народом, игнорируют его нужды, а население из-за этого превращается в экстремистов, готовых на любое насилие. Поэтому международное сообщество должно через голову этих диктаторов напрямую обратиться к гражданскому обществу и объяснить людям, как построить демократию. Но, как вы прекрасно понимаете, это противоречит всем принципам, заложенным в Уставе ООН. Нужно быть очень осторожными, поскольку эта концепция по своей сути призвана оправдать и легитимизировать вмешательства в Ирак, Ливию, Сирию и в другие странаы. Поэтому нам нужно быть очень осторожными в отношении таких дискуссий, как та, которая, повторю, состоялась не под эгидой каких-либо органов ООН.

Вопрос: Я хотел бы спросить Вас об иранском ядерном соглашении, в работе над которым Вы активно участвовали. Вчера прозвучало много вопросов на эту тему. Господин С.В.Лавров, каким Вы видите будущее этого соглашения? Какую роль может сыграть Россия в деле сохранения этого соглашения?

С.В.Лавров: Соглашение пока в силе. Пару дней назад глава МАГАТЭ Ю.Амано подтвердил, что Иран выполняет все требования соглашения по иранской ядерной программе. Совет Безопасности ООН единогласно одобрил резолюцию, закрепляющую соглашение.  Теперь это соглашение является частью международного права. Вот и все. Зачем чинить то, что не сломано?

Вопрос: Остались ли еще какие-то комментарии?

Вопрос: Если США действительно захотят…

С.В.Лавров: Если США действительно захотят выйти из соглашения, то мы ничего не сможем сделать. Это будет нарушение обещания, данного Соединенными Штатами. Это, кстати, будет нарушение тех гарантий, которые давала предыдущая администрация. Основная часть переговоров по этому соглашению проходила напрямую между Вашингтоном и Тегераном, это была целая серия очень «тихих» встреч, не в рамках иранской «шестерки». Остальные участники процесса очень радовались, когда США и Иран достигали компромисса по той или иной части соглашения. Поэтому если США сейчас выйдут из соглашения, то они таким образом подорвут к себе доверие в глазах тех стран, которые они сегодня призывают отказаться от ядерной программы, таких, как КНДР. Сегодня мы все, включая США, требуем от Северной Кореи, чтобы та остановила свою ядерную программу и начала обсуждать вопросы безопасности и денуклеаризации Корейского полуострова. Какой пример США покажут руководителю КНДР, если Америка выйдет из соглашения по Ирану? Лидер Северной Кореи может просто задаться вопросом зачем ему, собственно, отказываться от своей программы? Даже если они пойдут с ним на соглашение, кто знает, что будет, когда в Белый дом придет новый президент? Я знаю, что большинство серьезных аналитиков в США, включая довольно большое число официальных лиц, прекрасно все это понимают. Я надеюсь, что ни одна из сторон не будет нарушать соглашение.